Когда 64-летний иммунолог Фред Рамсделл был объявлен лауреатом Нобелевской премии 2025 года по физиологии и медицине, он понятия не имел об этом. Ученый находился высоко в заснеженных горах Вайоминга — вне сети, среди полной тишины. Лишь на следующий день, когда вместе с женой завершал трехнедельный поход, телефон жены внезапно ожил и засветился сотнями сообщений. Именно тогда Рамсделл узнал: он вместе с Мэри Э. Брункоу и Симоном Сакагути стал лауреатом самой престижной научной награды за открытия, изменившие представление о работе иммунной системы.
Биотехнологическая компания Sonoma Biotherapeutics, соучредителем которой является Рамсделл, сообщила журналистам, что ученый “жил лучшей жизнью — в полном отрыве от цивилизации, на заранее запланированном походе”. Сам ученый признался, что даже не знал, что именно на той неделе объявляются нобелевские лауреаты, а Нобелевскому комитету не удавалось с ним связаться до определенного момента.
Рамсделл вспоминает, как это произошло. В горах, на высоте около восьми тысяч футов, утром после снегопада они с женой спускались в небольшой городок неподалеку Йеллоустонского парка. Вдруг телефон жены «поймал» сигнал мобильной сети и ожил. «Она воскликнула:» Боже мой!»- вспоминает он. — Я подумал, что это медведь, ведь мы были на его территории. А она говорит: «Ты только что выиграл Нобелевскую премию!»”. Сперва Рамсделл не поверил, но, увидев сотни сообщений, вынужден был признать, что это правда.
Дальше все разворачивалось как в фильме. В гостиничном номере ученый попытался позвонить в Нобелевский комитет, но в Стокгольме была первая ночь, поэтому все спали. Лишь позже удалось связаться. В тот же вечер Рамсделл с женой зашли в ближайший ирландский паб, заказали ужин, несколько коктейлей и смотрели Monday Night Football.
Несмотря на долгую научную карьеру, Рамсделл не ожидал Нобелевской премии. Восемь лет назад он вместе с Сакагути получил другую престижную награду — премию Краффорда от той же Королевской Шведской академии наук. “я тогда подумал: Вот и есть должное признание нашей работы, большего ожидать не следует”, — вспоминает он. Именно поэтому нынешняя новость стала для него полной неожиданностью.
Отмеченное открытие Рамсделла, Брункоу и Сакагути относится к механизмам, которые позволяют иммунной системе не атаковать собственные ткани — процессу, известному как периферическая иммунная толерантность. Основой этого открытия стали исследования в 1990-х годах, когда команда Рамсделла работала с так называемыми “scurfy” — мышами-животными, у которых из-за генетической мутации иммунная система разрушала собственные органы.
Этих мышей содержали в Национальной лаборатории Оук-Ридж (штат Теннесси), основанной еще во времена Манхэттенского проекта. На протяжении десятилетий они служили источником для изучения воздействия мутаций, вызванных ионизирующим излучением. «Их разводили поколениями, понимая, что это чрезвычайно ценный ресурс. Но определить точную причину патологии не удавалось — технологии секвенирования генома тогда еще не существовало”, — объясняет Рамсделл.
В конце концов, именно в лаборатории небольшой биотехнологической компании недалеко от Сиэтла его коллега Мэри Брункоу идентифицировала ген, который вызвал смертельный иммунный ответ. Это стало отправной точкой для нового понимания механизмов аутоиммунных болезней и развития клеточных терапий, что вместо уничтожения иммунных клеток учат их правильно реагировать на сигналы организма.
По мнению Рамсделла, признание именно сейчас связано с тем, что открытие наконец получило практическое применение. «Двадцать пять лет назад технологий для этого просто не существовало. Даже если бы они и были, никто не рискнул бы инвестировать в такие дорогостоящие терапии. Только теперь наши идеи стали реальностью», — отмечает он.
Развитие клеточных методов лечения рака и аутоиммунных болезней стало возможным благодаря работам коллег в онкологии, которые показали, что клетку можно изъять из организма, изменить в лаборатории и вернуть обратно с новыми функциями. Именно это, по словам Рамсделла, доказало жизнеспособность подхода, который когда-то казался фантастическим.
Ученый подчеркивает, что подобные открытия невозможны без широкого научного сообщества. «Если экосистема науки используется правильно, она обладает колоссальной силой», — говорит он. — Я всю жизнь работаю в биотехнологиях, потому что ценю командную науку. Но большинство идей, которые мы потом воплощали, родились в академической среде — там, где есть простор для риска и творчества”.
Во время разговора Рамсделл не раз подчеркивал: за большими наградами всегда стоит множество имен. «Когда объявляют такие премии, слишком много внимания достается лишь трем людям. Речь идет не только о моей команде или Мэри Брункоу, а обо всех, кто сделал фундаментальные шаги, которые привели нас к этому моменту”, — отметил он.
Для него главное не личное признание, а то, что комитет оценил саму идею — открытие, которое изменило понимание иммунитета и открыло путь к новым методам лечения. «Это отлично подходит для всей отрасли, для сообщества иммунологов в целом. Но за каждой премией стоит совместный труд, и это не следует забывать”, — подытожил Рамсделл.
